О «плохих» врачах, фельдшерах, медсестрах  мне приходилось слышать не раз: как правило, у кого-то из собеседников, если затрагивалась такая тема, в запасе всегда находилась история о невнимательности, равнодушии, некомпетентности того или иного медработника. Но я понимаю, что у каждой медали — две стороны, и хорошо знаю, что мы большие мастера предъявлять другим такие требования, которым очень редко соответствуем сами, как в плане профессиональных знаний и умений, так и в плане поведения, ведь ничто не делает нас в наших глазах такими белыми и пушистыми, как осознание чужих ошибок и просчетов.

К еще более внимательным размышлениям на тему «А судьи кто?» (в том плане, кто осуждает врачей) подтолкнула статья в «СБ.Беларусь сегодня» «Хроники пикирующего пациента», где сами же медики рассуждают о случае, когда врач во время приема ударил пациента, тот упал и умер. Было это в Белгороде. Белорусские врачи нисколько не оправдывают своего коллегу, но признаются, что и у них «уже почти сил не осталось выносить «воинствующих хамов» — пьяных, психически неуравновешенных и просто бескультурных пациентов, которые смотрят на людей в белых халатах, как на обслугу».

Поворот не то чтобы неожиданный, но интересный, он и привел меня к главному врачу Глусской центральной районной больницы Ирине Петровой, которую я попросила рассказать об отношении наших пациентов к нашим же медикам. Честно признаюсь: была надежда, что у нас потише и поспокойнее, все-таки провинция, но оказалось, что нет. Сначала Ирина Георгиевна привела ошеломляющую статистику по области. Оказывается, основным фактором производственного травматизма в здравоохранении  является действие третьих лиц: из 17 несчастных случаев, которые зарегистрированы в медучреждениях нашей области за 2011—2015 годы, 8 (а это 47 процентов от всех несчастных случаев) произошли именно из-за того, что травмы медикам нанесли другие люди. Кто? Как правило, их пациенты. Так, в прошлом году санитарке Могилёвской городской больницы скорой медицинской помощи удар ножом в голень нанес бездомный, который зашел погреться в приемное отделение и лежал на полу. И хотя полученная травма к тяжелым не относится, но она привела работницу к нетрудоспособности на 38 дней.  В 2014 году пациент Могилёвской областной больницы стойкой штатива ударил по голове заведующего отделением кардиореанимации. Доктор получил тяжелую травму, лечился пять месяцев! (число дней нетрудоспособности 152) и остался инвалидом, а область осталась без высококвалифицированного специалиста редкой специализации. Я не уточняла, работает ли врач сейчас, но даже если и работает, то после тяжелой травмы головы его отдача вряд ли такая же, как и раньше. Далее, телесные повреждения врачу-травматологу Могилёвской центральной поликлиники нанес обратившийся за оказанием медпомощи пациент (доктор затем неделю был на больничном), телесные повреждения фельдшеру Осиповичской районной больницы во время его дежурства нанес пациент прямо в машине скорой помощи и лишил его трудоспособности на 8 дней. Травмы здесь, как и в первом случае, не относятся к тяжелым, но ведь, кроме физического состояния, есть и психологическое, эмоциональное, душевное. Скажите, пожалуйста, вас давно били и ножом резали, не очень сильно, а так, в легкой степени? Если такого не было вовсе или было давно, то все равно, думаю, нетрудно представить себе, вспомнить ту самую душевную боль, обиду и страх за свои жизнь и здоровье.

Терпят боль и страх от «благодарных пациентов», оказывается, и глусские медики. В качестве примера Ирина Петрова привела случай, когда люди вызвали скорую помощь, а собаку не привязали. Когда фельдшер вошла во двор, пес бросился на нее и покусал. Женщине пришлось пройти курс прививок против бешенства. В этом году фельдшер одного из ФАПов разносила для продажи населению лекарства, делается это по графику, так что люди знают, когда придет медработник. В одном из дворов деревни Погост, когда медработник уже была на крыльце, на нее набросилась собака. Результат — разорванная большая сумка, которой женщина пыталась закрыться от зверя, и испорченное энное количество лекарственных средств, которые вывалились на землю из порванной сумки.  И еще — фельдшер так кричала, что услышали и выбежали соседи, но не те люди, во дворе которых разыгралась драма (они сидели дома и смотрели телевизор). Скажите, пожалуйста, в обоих приведенных случаях могли ли фельдшеры работать дальше? Могли ли они спокойно принимать пациентов и делать правильные назначения, выполнять процедуры (например, ставить уколы дрожащей рукой)? Что они пережили? Что они чувствовали?

А что чувствуют председатель и члены врачебно-консультативной комиссии и работники кабинета медосмотров, когда по состоянию здоровья пациента не могут ему выдать ту справку, то заключение, которое ему нужно? Это только в кино, когда врачебная комиссия говорит летчику, что он больше не может летать, тот, грустно улыбаясь и тая в себе боль от расставания с небом, благодарит медиков и тихо уходит. У нас, говорит Ирина Георгиевна, в себе ничего не таят: и ругаются бранными словами, и грозятся высшими инстанциями, и карточки в лицо бросают, и стулья переворачивают. А из-за чего? Из-за того, что своим нездоровым образом жизни себе же нагоняют давление, садят сердце и так далее. Между тем Министерством здравоохранения установлены четкие критерии, по каким можно выдать ту или иную справку или заключение, а по каким нельзя.

Не ограничивают нормами свое поведение и другие пациенты. Так, несколько месяцев назад в больницу ночью доставили нетрезвого пациента, кстати говоря, с милицией, видимо, после драки, вызвали для него медработника, чтобы сделать рентгеновский снимок. А он на какой-то «своей волне» стал бить кулаками в рентгеновский аппарат. Это очень дорогое и очень хорошее медицинское оборудование, стоит больше миллиарда рублей, есть далеко не во всех районных больницах, его обслуживание специалистами обходится больнице в десятки миллионов рублей, и тут пьяный дебошир просто разбивает его, давая таким образом выход своим эмоциям!

— Я не могу описать вам свои чувства и свое состояние, — говорит Ирина Георгиевна, — когда мне сообщили, что разбит наш новый рентгенаппарат. Я знаю, сколько он стоит, понимаю, что ни больница, ни район, ни даже область купить нам такой не смогут… К счастью, оказалось, что повреждения не очень сильные, ремонт обошелся в два миллиона сто тысяч. Но это мы узнали только через день, когда приехали специалисты и устранили неполадку. А, кроме того, все то время, что мы были в неведении относительно судьбы рентгеновского аппарата, нельзя было делать снимки другим пациентам, в том числе и в экстренных случаях. Виновный возместил ущерб в полном объеме, но всем понятно, что отремонтированный аппарат и аппарат, который не был испорчен, все-таки отличаются.

— А чего стоит поведение одного папаши, — продолжает разговор заместитель главного врача Жанна Нагорная, — который за то, что скорая к его ребенку приехала не в ту же минуту, поднялся на третий этаж больницы и помочился в лестничное пространство — прямо до первого этажа. В другом случае один из постоянных клиентов нарколога, тоже, видимо, недовольный качеством оказываемых ему бесплатных медицинских услуг, прямо на крыльце поликлиники справил большую и малую нужду. Мы от имени администрации писали заявление в милицию, но наказали хулигана или нет, не знаем.

— Да, пьяные люди — это отдельный разговор, — продолжает Ирина Петрова. — И как пациенты, и как посетители они хамят, оскорбляют медработников, ругаются, угрожают, в том числе и физической расправой. Недавно пациент на полном серьезе требовал у меня объяснения, на каком основании у него забрали спиртное, которое он распивал прямо в отделении. А был и такой случай, когда мать вместе с едой под видом компота передала сыну в палату интенсивной терапии вино. Наш работник даже помогла ему открыть бутылку, а когда открыла, сама себе не поверила. О чем думала мать, делая такое, представить невозможно. А если бы мужчина умер, ведь алкоголь с лекарствами несовместим, то обвинила бы во всем нас: мы плохие, недосмотрели.

— Когда я начинала работать, — говорит Жанна Константиновна, — если скорая привозила немного выпившего человека, то ему было и стыдно, и неудобно, он просил, чтоб не сообщали на работу, извинялся, что так вышло. Сейчас же это самые буйные и требовательные пациенты, они лучше врача знают, что делать, и именно им медицина должна больше всего. Раньше, когда курившие за больницей мужчины видели белый халат, тут же прятали сигареты. Сейчас и мужчины, и женщины курят в открытую, а мы, честно признаюсь, и замечания не делаем — боимся очередной порции ругательств и оскорблений. Вот так меняются времена и нравы.

Честно признаюсь и я, что после этих примеров разговор о том, что посетители в больнице не придерживаются часов посещений, что в палату, где лежит их больной родственник, заходят чуть ли не всей родней, включая   детей, в верхней одежде садятся на кровать, громко разговаривают, не обращая внимания на то, что здесь же лежат другие больные, которым совсем не хочется слышать все местные новости в подробностях, потому что им плохо и нужен покой, — показался мне совсем уж невинным замечанием: ну подумаешь, невоспитанные люди, всего делов-то. Хотя подумать, и подумать серьезно, надо. Если мы сами невоспитанные, не соблюдаем правил и установленного порядка, позволяем себе вольности по отношению к медицинским работникам и даже не замечаем этого, то почему к ним так требовательны и придирчивы? Потому что речь идет о нашем собственном здоровье? А как же насчет здоровья и психологического состояния людей в белых халатах? Давайте подумаем о нем хотя бы в той связи, что от этого зависит, какое решение примет тот же врач, оставшись наедине с нами и нашей болезнью: правильное или ошибочное. Медики говорят, что успех лечения зависит от того, на чью сторону станет больной, с кем он объединится, с врачом или болезнью. Может, и вправду стоит научиться выбирать себе правильных союзников: врачей, а не болезни, культуру, а не хамство. И не будем путать почти всегда уместную принципиальность с нахальством, оно недопустимо.

В конце нашего разговора и Ирина Георгиевна, и Жанна Константиновна почти в один голос сказали, что хороших пациентов все-таки больше, просто добро, как правило, тихое, а грубость всегда оставляет следы, в том числе и в памяти.

Татьяна ЛУКАШЕВИЧ