Сейчас в социальные сети многие пользователи выкладывают старые фотографии из личных фотоальбомов, например, с видами Глуска. Эти снимки обычно собирают большое количество эмоциональных комментариев: каждый делится своими воспоминаниями, мыслями, впечатлениями. Не так давно в одной из соцсетей я увидела фотографию старого здания хирургического отделения Глусской районной больницы. Снимок был сделан в 1977 году молодым врачом-хирургом Анатолием Манько.

Конечно же, теперешние и бывшие глусчане под фото оставили свои комментарии. Хочу привести несколько из них. «Это часть истории родного городка. Почти напротив было здание поликлиники». «А еще я знаю, где было родильное отделение — пацаны выстраивали там пирамиду, становясь друг другу на плечи,  чтобы увидеть что-нибудь «тайное». Ох, и сыпались эти пирамиды, если кто-то из медперсонала подходил к окну». «Думаю, каждый житель Глуска того периода помнит эту больницу и замечательных врачей, медсестер, которые в то время работали в больнице…». «Отличное фото! Я была уверена, что эта больница осталась только моим ярким детским воспоминанием… В большом окне больницы я впервые увидела своего младшего брата. Помню, как сейчас: ожидала соратника по играм, а увидела маленький кулек с красным личиком и почему-то счастливую маму…».

Мы связались с автором фотографии Анатолием Манько (теперь он уже хирург со стажем, заведующий травматологическим отделением Минской ЦРБ) и попросили поделиться своими воспоминаниями о Глусской районной больнице, куда он после окончания медицинского института и интернатуры приехал на первое место работы. Вот что он рассказал:

«С дипломом об окончании института и направлением облздравотдела  1 августа 1976 года я прибыл в Глусскую районную больницу. Главврач Валентина Павловна Щерба встретила меня радушно. Сказала, что я приехал первым, — еще ждали распределенных в Глуск терапевта, гинеколога, инфекциониста и двух педиатров. То, что больница была расположена в старых деревянных зданиях (отдельных домиках), меня не смутило. Моя родная Стародорожская больница была не намного лучше. Итак, меня приняли на работу хирургом: до 12 часов дня я должен был работать в хирургическом отделении, а потом на приеме в поликлинике, которая располагалась через дорогу.

Жилья для персонала у больницы не было, но главврач успокоила, сказав, что врачей охотно берут на квартиру местные жители. Меня завели в дом напротив больницы, и хозяйка согласилась взять молодого специалиста на квартиру за 15 рублей в месяц. Питаться мне разрешили на больничной кухне три раза в день с вычетом из заработной платы (это тоже обходилось мне примерно 15 рублей в месяц). Таким образом, быт был устроен.

В конце первого дня моего пребывания в Глуске ко мне в гости (на квартиру) заглянул парень, чем-то похожий на поэта Сергея Есенина. Это был хирург Саша Концевенко, проработавший в Глуске уже год. Он предложил пойти познакомиться с заведующим хирургическим отделением Владимиром Александровичем Тисиневичем, который отработал в горпоселке уже пять лет.

Хирургическое отделение Глусской больницы располагалось в одном из трех старинных деревянных зданий. Палат в отделении было четыре, и все они проходные. Заходишь в первую палату, мужскую, на 12 человек, из нее проходишь в следующую, женскую, на 8 человек, и дальше в третью, тоже женскую, на 2 человека. Отдельной была лишь одна травматологическая палата на 4 человека. Операционная представляла собой комнату около 20 квадратных метров, перегороженную стеклянной перегородкой на предоперационную и собственно операционную. Здесь же, в предоперационной, мы переодевались в хирургические костюмы, находясь, как в аквариуме, на виду у операционной медсестры и санитарки. Проточной воды не было. Руки перед операцией мыли в умывальнике с ножной педалью: нажмешь — вода течет, отпустишь — нет. Каталка в дверь операционной не проходила, и мы, хирурги, прооперировав больного, на руках несли его в палату. А если больной был тучный, то переносили его всем отделением, как муравьи.

Ординаторской не было — вместе с медсестрами мы размещались в закутке, отгороженном от большой комнаты стеклянной перегородкой. Пока врачи делали обход или оперировали, дежурные медсестры оформляли документацию, кипятили шприцы и системы для переливания. Затем наступала наша очередь оформлять истории болезни. Писали школьными ручками с чернильницей. Правда, у меня в то время уже была авторучка Ленинградской фабрики «Союз».

В левом крыле хирургического корпуса находилось гинекологическое отделение. В двух других зданиях больницы располагались инфекционное, терапевтическое и родильное отделения. Вспомогательные службы, рентгенкабинет, тубкабинет, «скорая помощь», бухгалтерия, кухня  размещались в небольших домиках, похожих на деревенские избы.

В первый рабочий день на утренней пятиминутке я познакомился с врачами Глусской больницы. Приняли меня хорошо. Чувствовалось, что коллектив профессиональный, дружный, сплоченный. Терапевтическим отделением заведовал Григорий Артёмович Пасько — специалист высшей пробы, как я потом убедился. Инфекционное отделение возглавляла Мария Кузнецова, родильное — ожидало молодого специалиста, и пока там работала по совместительству главврач Валентина Щерба. В поликлинике лор-врачом и дерматовенерологом работали братья Иван и Мартын Авдеевы, фтизиатр — Николай Римашевский, стоматологи — муж и жена Николай и Галина Ващенковы. Контролировал лечебно-диагностический процесс начмед Николай Петрович Крук. Заместителем главврача по организационно-методической работе был Степан Трофимович Бреус.

Несмотря на слабую материальную базу и отсутствие врача-анестезиолога (эфирный наркоз давала сестра-анестезистка), оперировали в Глусской больнице почти каждый день. С утра шли плановые операции: грыжесечение, венэктомии (хирургическое лечение варикозного расширения вен. — Ред.), удаление новообразований (липомы, атеромы, фибромы) и т. д. Однако главной задачей районных хирургов было оказание экстренной помощи больным с острыми хирургическими заболеваниями: острый аппендицит, холецистит, панкреатит, прободная язва желудка, кишечная непроходимость, травмы органов грудной клетки и брюшной полости, переломы костей, черепно-мозговые травмы. Даже трепанации черепа мы в Глуске делали.

Запомнился случай в первые дни работы. В хирургическое отделение поступил 20-летний парень, демобилизованный солдат. Красуясь перед девушками, он нырнул в Птичь и получил перелом позвоночника на шейном уровне. Чувствительности и движений в руках и ногах не было, «живой» была только голова. Срочно по санавиации был вызван нейрохирург из Минска. Самолет АН-2 («кукурузник») приземлился на аэродроме недалеко от больницы. Пошли на операцию втроем: нейрохирург, Тисиневич и я. Во время операции убедились, что спинной мозг разорван на шейном уровне. Утром парень умер. Такого в моей практике еще не случалось, и я  был в шоковом состоянии. В дальнейшем приходилось с Тисиневичем дважды оперировать ножевые ранения сердца, и в обоих случаях пациенты выжили. Радость была неописуемая.

Я любил дежурить по больнице: три дежурства были обязательными (бесплатными), а последующие — оплачивались дополнительно. Но не столько из-за денег я дежурил. Главное, когда на твоем дежурстве поступал больной с острой хирургической патологией, то операция была твоя, а хирурги Тисиневич и Концевенко ассистировали. Так было заведено. Но первую выпавшую мне операцию, ущемленную пупочную грыжу, я делать побоялся, так как пациентка была очень полная. Оперировал Саша Концевенко, а я ассистировал.

Чуть позже меня в Глусскую райбольницу приехали остальные распределенные молодые врачи: терапевт Алла Кособуцкая, инфекционист Нина Малова из Витебского мединститута, гинеколог Таня Хроменок, педиатр Александр Кошель из Минского мединститута, а потом и помощники из Бобруйска  педиатры Валя Коснаревич и Инна Хилько.

Девчата жили в доме Ефросиньи Афанасьевны на улице Социалистической, дом 32. Новый 1977 год  мы, молодые глусские врачи, встречали в доме Афанасьевны, которая на зиму уехала к сыну в Минск, и дом был в нашем полном распоряжении. К сожалению, как только пробили куранты, меня вызвали в больницу на операцию — аппендицит. Вернулся я обратно только в 4 часа утра. Коллеги еще сидели за столом и смотрели телевизор, а я завалился спать на деревенскую печку.

Вот так незаметно, в дежурствах, операциях, прошел первый год моей работы в Глуске. Надо сказать, что к этому времени я уже чувствовал себя в операционной более-менее уверенно. Самое страшное в операции не то, что ты никогда этого не делал, а то, что не знаешь, что нужно делать. Первое время выручали, подсказывали немного операционные сестры Валя Пацай, Рая Тумилович. Кроме того, в операционной у меня постоянно лежал учебник «Оперативная хирургия и топографическая анатомия». Когда я не знал, что делать, санитарка открывала учебник на нужной странице, я читал и начинал делать. В особо сложных случаях, когда мои коллеги были на учебе, в отпуске или на выходном, а я оставался один на весь район, приходилось звонить в Бобруйск в хирургическое отделение за консультацией.

В Глуске я приобщился к охоте — вступил в общество охотников. В то время вступить в такую организацию было сложнее даже, чем в Компартию. А произошло это так. На прием в поликлинику ко мне обратился пожилой мужчина (для меня он тогда был, можно сказать, дед) с огромной паховой грыжей (такие в хирургии называются «генеральскими»). Я спросил: «А почему вы не оперируетесь?» «Так никто не берется», — ответил он. «Да я вам запросто сделаю», — сказал я. Мужчина прошел необходимые обследования, и я его удачно прооперировал. На теперешний ум я бы не взялся за такую операцию, потому что грозных осложнений при такой патологии бывает очень много. Но тогда я был молодой, многого не знал, а руки «чесались». Как потом оказалось, мой пациент был председателем районного комитета БООР.

Работа занимала много времени: рабочий день на полторы ставки длился почти до восьми часов вечера, а затем дежурство по экстренной хирургии дома. Сидишь, бывало, в кино, открывается дверь и раздается голос: «Хирург — на выход!» Идешь к выходу с гордо поднятой головой и думаешь: «Вот вы все тут сидите, смотрите кино, а мне надо ехать спасать человека».

Дежуря по экстренной хирургии, мы старались сидеть дома, так как сотовых телефонов не было. Если куда-то уходили, ставили в известность «скорую помощь». Но молодость есть молодость, и однажды я совсем забыл, что дежурю по экстренной. Дело было летом. Мы, молодые врачи, пошли на Мыслочанскую гору: развели там костер, пели и танцевали под транзисторный приемник. Домой пришел только в четыре часа утра. Моя квартирная хозяйка сказала, что с 12 часов ночи меня ищет «скорая». Я весь аж похолодел… Тут же побежал в больницу. А там ночью поступил больной с острым аппендицитом. Ему положили холод на живот и ждали меня. Хорошо, что пациент заболел недавно и аппендицит не «лопнул».

Ядро коллектива Глусской больницы составляли опытные врачи, фельдшеры, медсестры. Нас, молодых специалистов, главврач тоже приобщала к жизни коллектива. Как-то накануне Дня медицинского работника Валентина Павловна сказала, что всей больницей едем отмечать профессиональный праздник на Лысуху. Мы, молодежь, решили, что нам со «стариками» делать нечего, и хотели отметить праздник в городе. Однако главврач прислала машину, и нас почти насильно отвезли на Лысуху. А там мы увидели богатую скатерть-самобранку со всевозможными деревенскими деликатесами. Танцевали под баян, под магнитофон, купались в Птичи, варили уху. А потом самые стойкие поехали еще и домой к главврачу Валентине Павловне. Больше в моей жизни такого интересного празднования Дня медработника не было никогда.

В Глуске я встретил свою любовь. Через год после нашего приезда в горпоселок молодая специалистка терапевт Алла Кособуцкая стала моей женой. В прошлом году, кстати, мы отпраздновали рубиновую свадьбу — 40 лет. Но с жильем в Глуске в те времена были проблемы, и мы продолжали жить в доме Афанасьевны. Ходили просить жилье к первому секретарю райкома партии, к председателю райисполкома. Запомнился визит к председателю райисполкома: большой кабинет, и мы с женой стоим у двери, как казанские сироты. Он даже не предложил нам сесть, хотя жена была беременна. Жилье нам так и не выделили…

За два года работы в Глуске я освоил необходимые для молодого хирурга операции, в том числе трепанацию черепа при черепно-мозговых травмах.

Два раза в год я работал в райвоенкомате хирургом призывной комиссии. Призывников в то время было много, и годность к военной службе составляла около 92 %. Однажды райвоенком капитан Алексеев сказал мне: «Чего ты здесь сидишь без квартиры? Давай я тебя призову в армию. Ты хирург и попадешь не ниже медсанбата». Я согласился. И вот 2 сентября 1978 года я, лейтенант медицинской службы запаса, был призван в ряды Вооруженных Сил СССР. Но это уже другая история.

В августе прошлого года мы с женой приезжали в Глуск. Погостили у Владимира Тисиневича, встретились с Галиной Ващенковой, Николаем Круком, вспомнили молодость. К сожалению, многих из тех, с кем мы работали в конце 1970-х годов в Глусской больнице, уже нет, но в моей памяти они всегда будут живы».

Многие глусчане хорошо помнят то самое здание хирургического отделения Глусской больницы, которое изображено на снимке. Но и у молодого поколения есть возможность прикоснуться к истории: здание, хотя и в несколько измененном виде, сохранилось до сих пор. С 1991 года в нем располагалось малое предприятие «Надежда», входившее в то время в состав Бобруйского комбината надомного труда. А сейчас здесь работает комплексно-приемный пункт «Надежда» ОАО «Глусские Бытуслуги».

Подготовила Ольга ЯНУШЕВСКАЯ

Фото Сергея РУДИНСКОГО и из архива Анатолия МАНЬКО