В ночь на 26 апреля 1986 года на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС) проводились испытания турбогенератора. Планировалось остановить реактор (при этом по плану была отключена система аварийного охлаждения) и замерить генераторные показатели. Безопасно заглушить реактор не удалось. В 1 час 23 минуты на энергоблоке произошел взрыв и пожар. Это чрезвычайное происшествие стало крупнейшей катастрофой в истории атомной энергетики: была полностью разрушена активная зона реактора, здание энергоблока частично обрушилось, произошел значительный выброс радиоактивных материалов в окружающую среду.

Сразу после аварии работа станции была остановлена. Шахту взорвавшегося реактора с горящим графитом засыпали с вертолетов смесью карбида бора, свинца и доломита, а после завершения активной стадии аварии — латексом, каучуком и другими пылепоглощающими растворами (всего к концу июня было сброшено около 11 400 тонн сухих и жидких материалов).

При взрыве реактора погиб оператор насосов Валерий Ходемчук (его тело не было найдено). Утром того же дня в медсанчасти умер от полученных ожогов и травм инженер-наладчик системы автоматики Владимир Шашенок.

Интенсивный пожар в разрушенном реакторе продолжался на протяжении 10 суток. За это время выброс радиоактивных материалов в окружающую среду составил около 14 эксабеккерелей (380 миллионов кюри). Первое краткое официальное сообщение о чрезвычайном происшествии было передано ТАСС 28 апреля: «На Чернобыльской атомной электростанции произошла авария. Поврежден один из атомных реакторов. Принимаются меры по ликвидации последствий аварии. Пострадавшим оказывается помощь. Создана правительственная комиссия». По словам бывшего генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва, сказанным в интервью BBC в 2006 году, праздничные первомайские демонстрации в Киеве и других городах не были отменены из-за того, что руководство страны не обладало полной картиной случившегося и опасалось паники среди населения. Только 14 мая Михаил Горбачёв выступил с телевизионным обращением к жителям Советского Союза, в котором рассказал об истинном масштабе происшествия.

Радиоактивному загрязнению подверглось более 200 тысяч кв. км территории Украины, Беларуси и России. Наиболее загрязнены были северные районы Киевской и Житомирской областей Украины, Гомельская область Беларуси и Брянская область России. Радиоактивные осадки выпали в Ленинградской области, Мордовии и Чувашии. Радиоактивное загрязнение было отмечено в арктических областях СССР, Норвегии, Финляндии и Швеции.

Город Припять, а это больше 47 тысяч человек, был эвакуирован 27 апреля через 36 часов после взрыва. В первые дни после аварии было эвакуировано население 10-километровой зоны вокруг Чернобыльской атомной электростанции. С собой людям не разрешали брать никаких вещей, кроме документов — многие были эвакуированы в том, в чем пришли на место сбора, даже в домашней одежде. Чтобы не создавать панику, сообщалось, что эвакуированные вернутся домой через три дня.

Всего в течение мая 1986 года из 188 населенных пунктов в 30-километровой зоне отчуждения вокруг станции были отселены около 116 тысяч человек.

В первые дни после аварии на ЧАЭС в 10-километровой зоне отчуждения пришлось поработать и жителю деревни Катка Василию Петровичу Грабко. В то время он, молодой 27-летний мужчина, с женой и двумя детьми жил в деревне Берков Октябрьского района Гомельской области, работал водителем в совхозе «Поречье». Он как водитель эвакуировал из 10-километровой зоны скот, принадлежавший местным жителям и колхозам.

«Четвертого мая 1986 года в 7 часов утра, — рассказывает Василий Петрович, — постучали в дверь. В дом пришли механик совхоза и главный инженер. Сказали собираться, взять с собой на трое суток сухпаек и отправляться в военкомат. В военкомате приказали подготовить машину для перевозки скота и отправляться в колонне таких же машин в сопровождении милиции в сторону Калинковичей, а оттуда — в Брагинский район, где колонну уже будут встречать. В Брагине на кольцевой нас остановили и направили в деревню Крюки, откуда мы вывозили сначала скот с подворий жителей, а потом и из совхозов, колхозов. Когда я увидел химвойска, которые обрабатывали машины и ходили с дозиметрами, то понял, что всё очень серьезно. Но тем не менее ни защитных костюмов, ни респираторов нам не выдали. Видели, как в сторону Чернобыля один за одним летели вертолеты с грузом, возможно, с песком. Нам сказали плотно закрыть окна в кабине (несмотря на жаркую погоду), чтобы не попадала пыль, и вообще стараться не выходить из машины. Но это было сложно, ведь погрузка, разгрузка — всё требует участия водителя. Животных вывозили за 30-километровую зону отчуждения. Так мы работали на протяжении трех дней. Когда приехали в Крюки, на губах и языке сразу ощутили кислотный вкус и соль. Питались мы продуктами, которые взяли из дома. Хотя для водителей привозили и горячее питание, но его почти никто не ел. Ночевали в своих же машинах. Да особо и времени на сон не было — подремлешь минут 10—15, пока машину выгружают, загружают, и дальше в путь. Кроме того, ДПС фиксировала движение каждой машины вплоть до минут. В одну из ночей мы хотели встать и передохнуть час или два, но тут же через некоторое время к нам приехали сотрудники автоинспекции и сказали, что времени на сон и отдых нет, нужно очень срочно эвакуировать животных, эта работа не терпит отлагательств даже на час. Людей из загрязненной зоны вывозили на автобусах. Иногда местные жители пытались сесть и в наши машины, но нам людей перевозить было запрещено. Многие местные жители плакали, рыдали, не хотели уезжать. Особенно пожилые люди. Говорили: «Мы здесь старость встретили, мы здесь и умрем, а никуда не поедем». Но им, конечно же, объясняли, что оставаться опасно для здоровья, что здесь никто не останется, уедут все. В первую очередь отправляли из деревни детей и молодежь. Брать с собой людям никаких вещей, кроме документов и смены белья, не разрешали. Жутко было смотреть, как заколачивали окна в домах, как женщины в слезах садились в автобусы… Весь транспорт, который уезжал в чистые районы, химвойска обрабатывали на границе зоны отселения дезинфицирующим раствором, измеряли дозиметрами уровень радиации у людей.

Через три дня нам подписали документы, продезинфицировали машину и мы уехали домой. Меня вся деревня встречала. Жена с двумя детьми хотели подойти, обнять, но я не разрешил к себе приближаться. Попросил жену подогреть воды побольше, вымылся хорошо от пыли, а одежду, в которой ездил в радиоактивную зону, сжег. На протяжении почти полутора недель после возвращения совсем не ощущал вкуса еды».

Василий Петрович Грабко награжден знаком участника ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Всего к ликвидаторам причислены более 526 тысяч человек. Кто-то из них работал в самом пекле, непосредственно возле реактора, кто-то тушил пожар, охранял загрязненную зону, оказывал медицинскую помощь, другие, как Василий Петрович, участвовали в отселении, эвакуации жителей и животных из близлежащих к реактору зон. Некоторых ликвидаторов уже нет в живых… Пребывание в первые дни и недели в 30-километровой зоне (а уж в 10-километровой и тем более) отчуждения до сих пор сказывается на здоровье людей. Во многих городах бывшего СССР установлены памятники и памятные знаки ликвидаторам аварии на Чернобыльской АЭС.

Подготовила Ольга ЯНУШЕВСКАЯ

Фото из архива редакции и открытых источников интернета