О чем мечтают современные девочки-подростки? О красивой одежде, о путешествиях, о большой любви…  А Мария Дмитриевна Акулич (на фото) в 12 лет мечтала остаться в живых и вернуться домой из фашистского рабства.

Мария Дмитриевна родилась и живет в деревне Клетное Глусского района. В их семье было 13 детей — девять мальчиков и четыре девочки. В 1941 году она окончила четыре класса. Учителя хвалили умную, сообразительную и старательную девочку и прочили ей большое будущее. Кто знает, кем бы стала Мария, но война разрушила мирную жизнь, уничтожила все планы и мечты. Думать нужно было о том, как выжить. Старших братьев забрали на фронт, а отец для мобилизации не подходил по возрасту. Через несколько дней после нападения фашистов немцы уже были в деревне, которая на время оккупации стала их опорным пунктом.

В 1942 году фашисты стали призывать молодых людей в возрасте от 17 лет ехать на работы в Германию, где их труд использовался для нужд немецкой военной промышленности и в сельском хозяйстве. Конечно же, большинство не хотело ехать в далекую чужую страну, и молодежь пряталась, когда шел «хапун». Зимой 1944 года фашисты набирали рабочих для отправки в Германию и в Клетном.

— Моя старшая сестра, — рассказывает Мария Дмитриевна, — за которой и шли немцы, успела убежать. А я дома что-то делала. Немец показал на меня и сказал собираться быстрее. Никто не мог и подумать, что ребенка заберут. Мама со слезами положила в клинок, куда творог отбрасывали, пару блинов и кусочек сала. Я даже ничего не успела на ноги обуть, так и пошла по снегу босыми ногами. Когда уже я сидела на подводе, увидела, что отец бежит. На ходу с себя сапоги огромные снял и мне их бросил. А я реву, слезы ручьем. Мама бросила на воз кусок сукна: «Завязывай на голову, доченька, и на портянки кусок порви, сапоги же очень большие». Так меня привезли в Глуск, на сборный пункт, где были люди из разных деревень. А я рыдаю, плачу без остановки. Подошел немец и говорит: «Не надо плакать, киндер, в Германии будет гут».

Быстро мы на немецкую землю попасть не смогли. Шла рельсовая война — партизаны подрывали железную дорогу каждую ночь. Мы удивлялись, как им удавалось проскользнуть через усиленную немецкую охрану. Нас гнали пешком вдоль дороги, которую мы по пути и ремонтировали. Так дошли до Пинска, а там уже на поезде нас повезли дальше на запад. Я всю дорогу плакала, маму звала. Старшие девушки говорили: «Не плачь, а то тебя отправят в детский лагерь, где берут кровь, держись нас. Будешь работать, делать, что скажут, — останешься живой». Эти слова на меня сильно подействовали, и я перестала плакать. Затем мы попали в лагерь для остарбайтеров, где были голод и смерть. Однажды нас поставили кидать на конвейер песок. Я, хоть и ребенком была, а сообразила, что работать надо хорошо, чтобы выжить. Рядом стояла девушка, которая плохо работала. Вечером всех повели в вагон, и этой девушки с нами уже не было, ее расстреляли. Я, напуганная маленькая девочка, старалась делать все, что говорили. Работали мы много и тяжело, а еды почти не давали — на сутки черпачок похлебки из брюквы и 100 граммовхлеба. От холода и постоянного недоедания у меня потрескались до крови губы. Немец, патрульный, на высоте стоял, смотрел на меня, а потом подозвал к себе. Я очень боялась подходить, но как-то решилась —  он дал мне большую буханку хлеба.

Потом работала на заводе в городе Минден (на северо-востоке земли Северный Рейн-Вестфалия. — Авт.), где делали подшипники для машин. Инженеры проверяли каждый день качество работы, чтобы не было брака. Говорили: «Маленький ребенок, а работает хорошо». Я старалась изо всех сил, трудилась наравне со взрослыми.

Так я прожила, точнее просуществовала, год, и в 1945-м пришло освобождение — наш городок заняли союзники, американцы. Все радовались победе и надеялись, что скоро попадем домой. Три месяца мы ждали, когда за нами приедут советские солдаты. Наконец в один из дней на улице поставили браму (ворота. — Авт.), украшенную цветами. Нас выстроили в колонну и сказали: «Кто хочет на Родину, переходите на другую сторону». Большинство перешли, но были и те, кто остался у американцев. Потом предстоял долгий путь домой. Сначала нас привезли в Польшу, где мы работали на полях — заготавливали зерно, копали картошку. Ну а когда весь урожай был собран, нас на поезде повезли в Беларусь. Я с глусскими девчатами доехала до Старых Дорог, а потом пешком домой. Ноябрь, рано темнеет. Я ближе к Глуску уже одна шла. Бегу по дороге, чуть кто едет или идет —  в лес прячусь: страшно. Так потихоньку добралась до дома. Как мы все радовались встрече! А дома — голод страшный. Мама поставила на стол миску капусты — больше ничего не было.

Через некоторое время, когда я окрепла, стала задумываться о том, чтобы вернуться в школу. Я очень хотела учиться. Пришла туда, а мне говорят, что есть приказ, запрещающий брать в школу детей, которые были на работах в Германии. Учителя сочувствовали, но сделать ничего не могли. Обидно было, слезы меня душили, но я не заплакала. Пошла на работу в колхоз. Но мысль об учебе не давала покоя. И  я решила написать письмо Ворошилову. Рассказала все как есть: что в концлагерях была, что работала на немецком заводе, что пятеро братьев на фронте были и только один живым вернулся, что в школу меня не хотят брать. Так где же справедливость? Долго, видно, шло мое письмо в Москву. Через два месяца в деревню приехал военный, офицер, который проводил расследование, задавал вопросы. В деревню съехалось все руководство. Вызвали и председателя колхоза, и директора школы, и маму, думали, что это она научила ребенка. Односельчане удивлялись моей смелости. В итоге, хотя я уже переростком была и по возрасту больше подходила в вечернюю школу, приняли меня обратно в нашу, Клетнянскую.

Но не суждено мне было учиться дальше. Отец неожиданно умирает: сильно переживал гибель сыновей. И с мамой случилась беда: при пожаре получила сильнейшие ожоги и очень долго лежала в больнице. Я осталась с младшим братиком на хозяйстве. Огород сама посадила. Огурчики подрастут, сорву их и иду к маме в больницу. А еще корову надо было содержать — траву серпом жала, сушила, домой носила. В колхоз ходила на работу. Позже я в артель «КИМ» в Глуск пошла работать. Мне там сразу дали станок: я ведь дома все ткала. Вот так и выживали.

Вот все вам про трудности рассказываю, а ведь я в то время молодая девушка была, на танцы с подружками ходила. Прически друг дружке модные делали, наряжались. В один из вечеров повстречала своего будущего мужа.  Я всю жизнь удивлялась, как это он, такой красивый, образованный, выбрал меня, малограмотную деревенскую девочку. Наверное, это любовь.

Много испытаний пришлось преодолеть Марии Дмитриевне в жизни. Но, как она говорит, все можно преодолеть, если рядом любящая семья.

Ольга ЯНУШЕВСКАЯ

Фото Сергея РУДИНСКОГО