Большие города, как правило, известны сами по себе. Маленькие деревни и местечки — благодаря своим уроженцам, людям, чьи имена сделали известными и те места, где они родились и выросли. Глусчине тоже есть кем гордиться, среди выпорхнувших из ее гнезда птенцов немало талантливых и знаменитых. В том числе литераторов. «Глусский след в литературном пантеоне» — так смело, но отнюдь не самоуверенно называлось культурно-образовательное мероприятие, прошедшее в районном историко-краеведческом музее. Пригласили старшеклассников, музей подготовил презентацию, районная библиотека — выставку, ведущий — Наум Борисович Сандомирский.

«Я всегда горжусь и радуюсь, когда где-то звучит Глуск, и те люди, о которых мы сегодня будем говорить, — они своими делами прославили Глуск», — таким вступлением начал встречу Наум Борисович — сам писатель, журналист, публицист, человек, в том числе благодаря которому о нашем местечке знают в самых разных уголках мира. «Об этих людях нужно говорить прежде всего сердцем, и не всегда это легко — потому что сам лично многих не знал. Тем не менее попробуем», — пригласил к разговору ведущий.

Такие разговоры всегда интересны своим контекстом. Ведь, согласитесь, жизненный путь того или иного автора можно изучить в интернете, в библиотеке, было бы желание. Такие встречи как раз и пробуждают это желание, потому как известные авторы открываются порой с иной стороны, к тому же открываешь для себя имена, до того неизвестные. Тут, конечно, надо отдать должное Науму Борисовичу, его эрудиции и таланту рассказчика. К примеру, даже в рассказ об Альгерде Абуховиче, с которым ведущий встречи никак не мог быть лично знаком, он смог внести личные нотки. Или как вам такое замечание? Рассказывая о Фаддее Булгарине, Наум Борисович предположил: а вдруг и Пушкин, непримиримый враг Булгарина, пристально следивший за каждым его шагом, слышал о Глуске и Маковичах, где у Булгарина было имение? И в этот момент (хотя до сих пор никак даже не связывались эти понятия, Маковичи и Пушкин) ты понимаешь: а почему бы и нет? Что до неизвестных ранее фактов, я лично открыла для себя Зиновия Паперного. То есть что такой литературовед, пародист был, знала, а то, что родился он в 1919 году в Глуске, — нет.

Уверена, что собравшиеся в музейном зале старшеклассники тоже узнали для себя много новых имен, а кого-то и вспомнили по школьным урокам литературы.

Представитель древнего рода Альгерд Абухович родился в 1840 году в Калатичах, где у его родителей было имение, учился в Слуцкой гимназии, знал девять языков, много путешествовал, участвовал в восстании Кастуся Калиновского, за что был сослан в Сибирь… В литературу Альгерд Абухович вошел как родоначальник белорусской басни, с ним был знаком и ценил  его Франтишек Богушевич. Исследованием жизни и творчества Абуховича занимался слуцкий краевед Григорий Родченко (его книги есть в центральной библиотеке), но, к сожалению,  мы всё-таки очень мало знаем о своем земляке. Сохранилось несколько басен, мемуары, при том, что на ниве белорусской литературы Абухович трудился порядка сорока лет и есть свидетельства, что писал он много, кроме массы оригинальных стихотворений, оставил немало переводов.

«Вот сколько тут от Калатич до Макович? А там, в Маковичах, жил Фаддей Булгарин», — перешел Наум Борисович к следующему литератору, очень известному в свое время и даже затмевавшему уже упомянутого Александра Сергеевича. «Его книги выходили большими тиражами, и Пушкин немножко даже завидовал, это была зависть гения к ремесленнику: почему я, гений, менее популярен, чем ремесленник Булгарин?» Отношения их были сложны, а вот, к примеру, Грибоедов, тоже далеко не последний человек, очень уважал Булгарина, заметил ведущий встречи. Сохранились воспоминания Булгарина, где он рассказывает в том числе и о маковичском имении.

Безусловно, достойна как минимум документального фильма и даже киноповести личность Ядвиги Машинской-Гельтман. «Она родилась в Глуске в 1886 году, ее отец был местный аптекарь, пользовался определенным уважением местечковцев, — рассказ Наума Борисовича и вправду звучит как сюжет сериала, основанного на реальных событиях. — Она легко поступила в Ягеллонский университет, очень активно себя там проявляла на политическом поприще, вступила в молодежную организацию «Спуйня» («Сплочение»). Но синим чулком она не была: увлекалась музыкой, немножко рисовала, знала иностранные языки, много переводила, в основном с польского. В Кракове познакомилась со Стефаном Гельтманом, стала его женой, было у них двое детей. Несколько лет работала в глусской школе, затем семья переехала в Минск, позже в Москву, Ядвига Владиславовна преподавала в Военной академии имени Фрунзе польский язык. Писала в основном детские стихи, но большим поэтом себя не считала, больше переводила, и Купалу, и Коласа, и других, благодаря ей в Польше неплохо знали белорусскую литературу». Горько, трагично сложилась затем ее судьба, но в истории литературы, в истории Глусчины Ядвига Машинская оставила свой заметный след.

«Это была ренессансная фигура, всесторонне развитая, как Леонардо да Винчи, — такими словами начал Наум Сандомирский свой рассказ о Янке Бобрике. — Ему было доступно многое, он хорошо играл на многих музыкальных инструментах, неплохо рисовал. Это был человек-энерджайзер, весь кипел внутри, ему нужно было постоянно что-то делать. Приезжая домой на каникулы, то кинопередвижку придумывал, возил фильмы по району, то организовывал капустники… Писал стихи, печатался, даже вышел сборник, но, к сожалению, широко известен в литературе Янка Бобрик не стал. Его разносторонность тут как раз сыграла против: друг Павлюк Шукайло увлекся входящей тогда в моду кинематографией и увез Бобрика в Ленинград, в академию искусствоведения… Умер Янка Бобрик в блокадном Ленинграде, каких-то рукописей, архивов не сохранилось, не до того было, когда стояла задача выжить. А жаль. Выходец из талантливой семьи (его брат Николай Бобрик был известным хирургом, ученым, родоначальником  белорусской онкологической хирургии, его двоюродный брат — поэт Сергей Граховский) Янка Бобрик, по свидетельствам, много и плодотворно трудился, и всё это пропало».

Заметным человеком, тоже много и плодотворно трудившимся на литературной ниве, был Аркадий Мартинович, уроженец Барбарово, родился в 1920-м. «Как и все люди того времени, о многом мечтал, о многом думал. Окончил педучилище, успел немного поучительствовать. Но сначала финская, потом Великая Отечественная война…  Аркадий Мартинович — кавалер двух орденов, несколько раз был ранен. После войны окончил филфак заочно (это общая беда того поколения: они были уже достаточно взрослые, чтобы садиться на студенческую скамью, когда нужно было создавать семьи и работать). Очень активно и успешно работал, и в литературе, и в общественной жизни, написал много книг…» — таков краткий пересказ биографии Мартиновича.

А вот с Фёдором Янковским, родом из Клетного, ведущий литературной встречи был лично знаком и вспоминает его жизнерадостность, оптимизм, любознательность: «Невысокого роста, неуклюжий, ну вот как киплинговский слоненок, но всё ему было интересно… Он, как и Мартинович, был сначала на финской войне, потом в партизанах, возглавлял роту разведки, имел награды. Очень много он сделал на поприще литературы, языкознания. Как гурман, работал со словом, вот просто брал слово и наслаждался, показал, насколько красив и богат белорусский язык». Кстати, именно с подачи Янковского вышел один из сборников Наума Сандомирского.

А Сергей Граховский настоял, чтобы Наум Борисович написал и издал другой свой сборник. Уже были написаны воспоминания Граховского «Мястэчка, мястэчка…», и он сказал: «Я знаю довоенный Глуск, вы хорошо знаете послевоенный. И это может быть интересно». Так появилось «Мястэчка-2, или Ностальгическое соло на пишущей машинке».

О Сергее Ивановиче ведущий встречи может рассказать много, их долгое время связывала дружба: «Насколько можно говорить о дружбе в отношении человека, который намного старше тебя. Но я разницы не чувствовал, потому что не было у него с людьми демаркационной линии, мол, я такой знаменитый, а ты кто такой? У него это напрочь отсутствовало». А первое знакомство было эпистолярным, и потом долгие годы, помимо личных встреч, шла переписка между писателями. Несколько писем Сергея Граховского Сандомирскому напечатаны в «Выбраных творах» (серия «Беларускі кнігазбор»). Дружбе с Сергеем Ивановичем Сандомирский посвятил несколько очерков.

Прозвучали на встрече и имена современных писателей, имеющих отношение к Глуску. В их числе Александра Фридман — детская писательница, сейчас живет в Берлине, а когда-то ее семья жила в Глуске. «Я читал ее притчи, — рассказал Наум Борисович, — девушка безусловно талантливая. О Глуске она тоже, кстати, пишет». Художественную книгу о двух своих бабушках, до войны живших в Глуске, издала и молодая голландская писательница Алин ван Вийнен.

Как видим, наш Глуск звучит и сегодня, и уже не только как место рождения того или иного писателя, не только в воспоминаниях. Вот именно такую тему — Глуск в литературе — попросили осветить на одной из следующих встреч пришедшие в музей взрослые. Это, несомненно, будет интересно. Но это еще будет, а сейчас хочу сказать большое спасибо всем, кто организовал и провел мероприятие «Глусский след в литературном пантеоне», — работникам музея, библиотеки и отдельно великолепному рассказчику Науму Борисовичу Сандомирскому.

О. ВАСИЛЕВСКАЯ

Фото автора